Сад роскошен, высок и велик. В темноте растворилась ограда. Лают псы, чей-то слышится крик. Словно голубь, воркует арык, Лишь молчит население сада.
Что ему в этих звездных очах, В дальней ругани, в пьяных ночах, Где тревога и горе таятся, Где в пустынных ревет камышах Тигр в оранжевых брюках паяца.
Для чего ему, саду, слова, Если ветками яблони всеми Доказал он, что правда жива, Что недаром полны торжества И бесстрашны плодовые семьи.
Только я вот, на каждом шагу Должен мыслью обманывать гибкой, Откровенностью, выдумкой зыбкой, А бывает, — слезой и улыбкой, Даже болью сердечною лгу.
Как нужна эта горькая смелость, Эта чаша, что пьется до дна, Для которой и жить бы хотелось, Для которой и песня бы пелась, Для которой и ложь не нужна!
А в саду зарождаются розы. Мир дробится на капли глюкозы, Чтобы целостным сделаться вновь, Затеваются ливни и грозы, У стены, где надрезаны лозы, Как счастливые, первые слезы Виноградная капает кровь.
1956